Все помнят Брэдбери по роману «Вино из одуванчиков» — тот, что о свободе от уроков, легких теннисных туфлях и прогулках с друзьями допоздна, о распахнутых навстречу лету объятиях. Одуванчики собраны, сок выжат и вино блестит июльскими лучами на полке. Август на прощание оглядывает золотые поля. Лето отправляется в долгий путь по земле, ведя за руку робкую осень. К сердцу подступает грусть.
В такие дни роман-продолжение «Лето, прощай» — лекарство и утешение. На его страницах Брэдбери собирает воспоминания о прохладных лунных ночах, тайнах старого отшельника, волшебстве последнего заплыва в реке. Он пишет о привязанности к временному и детской мечте, чтобы лето длилось вечно; утешает тех, кто уже тоскует по уходящему августу, кто с грустью смотрит на его удаляющуюся тень. Он подставляет свое плечо и говорит: «Прежде чем научиться отпускать, научись удерживать». 8 цитат из романа — именно об этом: об августовской грусти, о нежелании отпускать и об искусстве прощаться.
Иные дни похожи на вдох: Земля наберет побольше воздуха и замирает — ждет, что будет дальше. А лето не кончается, и все тут. В такую пору на обочинах буйствуют цветы, да не простые: заденешь стебель, и окатит тебя ржавый осенний дождик.
– Глянь-ка, Дуг, — заговорил дед, когда они возвращались в город с фермы.
У них в кузове фургона лежали здоровенные тыквы, числом в шесть штук, только-только снятые с грядки.
– Видишь цветы?
– Да, сэр.
– «Прощай-лето», Дуг. Такое у них название. Чуешь, какой воздух? Август пришел. Прощай, лето.
– Ничего себе, — сказал Дуг, — тоскливое у них название.
Дуглас проводил глазами удивительное облако, которое никогда еще не принимало подобных очертаний и никогда больше не станет прежним.
– Говори, дедушка.
– Что говорить-то? Прощай, лето?
Нет, беззвучно закричал Дуглас, этого не надо! И тут у него в голове поднялся ураган.
В саду поднялся ветер; он раскачал ветки, отряхнул листья, все до единого, и погнал их по траве. — Лето кончилось, Том.
На каникулах побежал купаться, не успел нырнуть — уже пора вылезать и опять в школу. Оттого и тоска берет.
– Понимаешь, — добавил он, — вначале жизнь дает нам все. Потом все отнимает. Молодость, любовь, счастье, друзей. Под занавес это канет во тьму. У нас и в мыслях не было, что ее — жизнь — можно завещать другим. Завещать свой облик, свою молодость. Передать дальше. Подарить. Жизнь дается нам только на время. Пользуйся, пока можешь, а потом без слез отпусти. Это диковинная эстафетная палочка — одному богу известно, где произойдет ее передача.
– До чего же трудно отпускать, — вздохнул Квотермейн. — Вот я, например, всю жизнь цепляюсь за то, к чему единожды прикоснулся. Вразуми меня, Блик!
И Блик послушно начал его вразумлять:
– Прежде чем научиться отпускать, научись удерживать. Жизнь нельзя брать за горло — она послушна только легкому касанию. Не переусердствуй: где-то нужно дать ей волю, а где-то пойти на поводу. Считай, что сидишь в лодке. Заводи себе мотор да сплавляйся по течению. Но как только услышишь прямо по курсу крепнущий рев водопада, выбрось за борт старый хлам, повяжи лучший галстук, надень выходную шляпу, закури сигару — и полный вперед, пока не навернешься. Вот где настоящий триумф. А спорить с водопадом — это пустое.
Вот бы, — размечтался Том, — добыть такой здоровенный пломбирный рожок, чтобы объедаться всю жизнь от пуза — и не доесть. Представляешь? — Таких рожков не делают. — Или вот еще, — размечтался Том. — Чтоб у летних каникул не наступал последний день. Или чтоб на утренниках показывали только фильмы с Баком Джонсом, как он скачет верхом, палит из револьвера, а индейцы валятся, точно пустые бутылки. Покажи мне хоть что-нибудь хорошее, чему не приходит конец, и у меня на радостях крыша съедет.
Фото: worteinbildern; martabevacqua; the_last_magnus.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
